Художник о художнике...
Владимир Шелихин о Иване Семеновиче Козловском
Глава из уникальной книги заслуженного деятеля искусств Владимира Алексеевича Шелихина о выдающихся деятелях культуры XX века "Сердце помнит...". Книга содержит главы о С.Рихтере, М.Каллас, М.Кабалье, Г.С.Улановой, И.М.Смоктуновском... (издана в Минске в 2000 г.)
Козловский знаком был мне с детства благодаря радио. Но в то время сердце мое пленил другой тенор — Георгий Виноградов. Нежный, задушевный тембр его голоса прекрасно выражал настроение популярных песен: «Утомленное солнце», «Счастье мое я нашел в нашей дружбе с тобой», «Вам возвращая ваш портрет», «Соловьи», «На солнечной поляночке». Солист Всесоюзного радио, он пользовался огромной популярностью. Великолепно пел Виноградов старинные романсы и арии из опер. До сих пор помню дивное впечатление от его концерта в 1947 году в зале Гомельского музыкального училища, где я тогда учился.
В 1952 году, собрав деньги, отправился в Москву — в Большой.театр. Билеты доставал всеми правдами и неправдами. И услышал тогда лучших певцов главной оперной сцены: Пирогова, Рейзена, Михайлова, Максакову, Давыдову, Батурина, Лисициана, Норцова, Шпиллер, Лемешева, Козловского.
Вкрадчиво появился на сцене Владимир Игоревич в опере Бородина «Князь Игорь». Он пришел на свидание с дочерью хана Кончака и плавной волной «пролил» в зал свою арию «Медленно день угасал». По радио пение Козловского казалось мне более звонким и динамичным, особенно на верхних нотах, которые он иногда страстно «приоткрывал». В живом звучании его голос не воспринимается таким сильным, однако слышен в любом уголке зала Большого театра. А красота и неповторимость тембра тенора Козловского общеизвестны, как и то, что у него огромное количество обожателей.
Хотя я уже вел в филармонии концерты знаменитых артистов, певец ранга Козловского для меня еще сиял в заоблачных высях. Но вскоре, летом 1953 года, он приехал в Минск на целый месяц. Выступил в операх «Евгений Онегин», «Травиата», «Севильский цирюльник», «Фауст», «Запорожец за Дунаем» и дал три незабываемых концерта. Представляете мое состояние, когда я узнал, что буду их вести, да еще впервые в оперном театре? Иван Семенович пригласил меня в гостиницу и называл исключительно по имени и отчеству. Мы обсуждали (!) программы предстоящих концертов. Трудно поверить, но он советовался со мной.
И вот день первого концерта. Из гостиницы едем в театр: Козловский, Наум Вальтер — пианист, Иванов-Крамской — гитарист и ваш покорный слуга. Вдруг дорогу перебегает кошка... По требованию высокого гостя шофер развернул машину, и мы поехали по другой улице. Оказывается, даже сам великий Козловский верит в приметы...
Что творится в театре, передать невозможно! Каждый уголок, даже за кулисами, забит людьми, ожидающими чуда. Мы направляемся на сцену. Я несу ноты, с гордостью выполняя свою миссию. Наверное, с таким благоговением носят атрибуты службы Папы Римского. И вдруг какая-то юная балерина, промчавшись мимо, вносит сумятицу в наше шествие: задевает меня, и ноты — о ужас! — падают на пол. А это у артистов дурная примета. Но Иван Семенович вооружен «антидьяволином» — он заставляет меня стать на них ногами. Я в недоумении, однако мэтр настаивает, и мне пришлось подчиниться.
Суеверный акт все же не омрачил настроения «Орфея». Три его концерта стали грандиозными спектаклями. Сначала оркестр играл увертюру к опере, потом Козловский пел с оркестром, фортепиано, мужским хором, под гитару. Между двумя отделениями шло одно балетное — «Шопениана» или 3-й акт «Лебединого озера». Бесконечно много пел Иван Семенович по требованию публики на бис. Но тут надо отметить, что в Минск из Москвы приехала группа его поклонниц, и они заразили своим визгливым энтузиазмом и нашу, до того более-менее спокойную, публику.
В те годы безраздельно «властвовали» два тенора — Козловский и Лемешев. И поклонение им иногда приобретало черты нездорового ажиотажа. Доходило до курьезов, когда на кусочки разрывалась галоша или шляпа любимого божества, а его пуговица превращалась в талисман. Это безумие для некоторых поклонниц стало смыслом и содержанием жизни. Через много лет одна из них на страницах газеты откровенно признала вредность такого заблуждения: ведь многие девушки по этой причине так и не нашли своих любимых, не создали семей.
А тогда... Несмотря на попытки охранников и пожарных (да-да, пожарных!) сдержать напор стремительной лавины, это им не удалось: некоторые поклонники-фанаты прорвались прямо на сцену, чтобы взять автограф.
Я не раз бывал в гостинице, где, между прочим, Иван Семенович угощал меня обедами, которые, разумеется, отличались от студенческих. Каждый день он занимался с концертмейстером. Однажды попросил меня принести стихотворение Тургенева «Утро туманное», чтобы сверить его с текстом популярного романса. Как-то подробно расспрашивал об учебе в консерватории. Знатный гость все время находился в отличном расположении духа. Постоянно шутил и разыгрывал своего аккомпаниатора Наума Вальтера, Камердинер певца Гаврила каждый день собирал большие пачки фотографий Козловского с обозначенными карандашом на обратной стороне именами претенденток на автограф и шутя говорил; «Ну, что? Пора за работу». Иван Семенович довольно долго писал всякие добрые пожелания. А потом они приходили за своими реликвиями и заполняли стайками коридор гостиницы, ожидая, когда Гаврила вынесет им ставшие еще более драгоценными фото, подписанные кумиром. Однажды Козловский пригласил к себе в номер нескольких девушек. Я присутствовал при их беседе и видел совершенно счастливых его избранниц. Некоторые из них — москвички — писали родителям, что они находятся в доме отдыха или пионерлагере. И, когда один приехавший папаша-полковник раскрыл этот обман и упрекал Ивана Семеновича в том, что он завел себе «гарем», я мог клятвенно засвидетельствовать нелепость такого обвинения. Да, они дежурили под окнами его номера в гостинице, ужасались, видя открытую форточку, хотя было лето: ведь их кумир даже в это время года кутал горло шарфом. Они волновались за голос, который заменил им в жизни все. Несколько омраченный обвинением заботливого отца, певец вскоре вновь обрел душевное равновесие. Его выступление в Минске — яркое событие в культурной жизни республики.
Через много лет, после спектакля «Тоска» гастролировавшего в Москве «La Scala», в служебном гардеробе Большого театра вижу Ивана Семеновича Козловского. Подошел к нему, помог ему одеться и сказал, что когда-то вел его концерты в Минске. Глаза певца засияли, лицо озарилось улыбкой. Ему приятно было вспомнить времена зенита своей славы и эмоционально насыщенный месяц в Белоруссии. Мы вышли из театра и долго шли рядом, обсуждая знаменитых гастролеров. А в этот вечер пели Райна Ка-байванская и Пласидо Доминго, которого Козловский очень хвалил. На прощание Иван Семенович попросил меня передать привет всем, кто его помнит в Минске. Как много лет тому назад, я вновь пожал руку легендарному тенору. И долго смотрел вслед выделявшейся на фоне светлого неба высокой фигуре корифея русской оперной сцены...
Апрель 1993