"STABAT LINA..."

Есть в музыкальном искусстве, особеyно у старинных композито­ров, форма католических песнопе­ний, возникших в средневековье, — «Stabat mater dolorosa», что значит: «Стояла мать скорбящая». Это о Матери Иисуса Христа, стоявшей перед распятым на кресте Сыном Господним. Многие композиторы рассказывали в своих вокально-ин­струментальных полотнах о чувствах и мыслях, волновавших Матерь Божью в скорбный час. Но, кажет­ся, лучше других удалось постичь страдающее ма­теринское сердце чародею Антонио Вивальди. И трудно даже вообразить, что можно воплотить этот шедевр совершеннее, чем смогла это сделать уникальная певица Лина Мкртчян.

У живописца есть кисть, краски, холст; у скульптора — резец, гранит или мрамор. У Лины — поразительная способность ассоциаций, сопереживание чужой боли, глубокая вера и совершенно неповторимый голос, данный ей Богом для воспевания величайшего чуда мироздания — души человеческой. Как бьется, как трепещет ее серд­це, как живо воскрешает она в рожденной чувст­вом композитора музыке облик Матери, волею Всевышнего отдавшей Сына во имя спасения чело­вечества. Своим поразительным, каким-то симфо­ническим по обилию тембров голосом певица пе­редает материнскую боль и слезы, воспоминание о детстве Господа, о его благородных деяниях и, наконец, о мучениях и страданиях Сына перед его вознесением на небо.

Лина Мкртчян, подобно зодчему, взяв материа­лом музыку Вивальди, а средством создания — свои голос и сердце, воздвигла величественный храм в честь Матери Божьей.

Несколько лет назад я оказался в Москве на концерте в Рахманиновском зале консерватории. Лина служила свою мессу — «Stabat mater» Вивальди. Когда истаяли последние звуки, пауза бы­ла какой-то неестественно долгой. Казалось ко­щунством выражать свое потрясе­ние даже аплодисментами, тем более — криками «браво». И тогда в этой напряженно повисшей тишине, повинуясь велению души, мой го­лос — громко и внятно — восклик­нул: «Гениально!» На меня с благо­дарностью оглянулись люди, как бы ожидавшие такого сигнала, и далее уже не передать, что творилось!

Когда выступает знаменитый исполнитель, конечно же, велико желание очень многих услышать его. И если в зале мест уже нет, администрация иногда располагает часть публики на сцене вокруг солиста. Сначала так было на концертах Рихтера. Потом в «окружении» стали играть Гилельс, ан­самбль Спивакова «Виртуозы Москвы», Петров. Но это — инструменталисты. А однажды по теле­видению я видел певицу, за спиной которой публи­ка сидела прямо на сцене. Такое трудно предста­вить — ведь голос улетает в зал. Но в тот вечер в зале филармонии пела Мкртчян! В Санкт-Петер­бурге любят Лину, там существует своеобразный клуб ее поклонников.

Я впервые провел концерты Лины Мкртчян в марте 1988 года. Она выступала в сопровождении украинского органиста Владимира Кашубы. Это потрясение! Слушателей поразил необыкновенный голос и трепетно бьющееся сердце. Одна моя зна­комая сказала: «Боже, такой талант, да еще и кра­сива, как Ава Гарднер» (была такая голливудская кинозвезда). А другая спросила: «Почему Мкртчян так страдает, когда поет? Наверное, у нее тяжелая жизнь, и она нам рассказывает о себе». Да, все, о чем поет Лина, она ощущает как свои чувства; страдает, радуется и печалится.

В исполнительском искусстве, будь то театр или музыка, есть два варианта: виртуозное мастер­ство представления или способность такого про­никновения, о котором знаменитый пианист Артур Рубинштейн сказал: «Живая капля крови». Про­славленная француженка Сара Бернар так достоверно изображала чувства, что зрители плакали, когда на сцене умирала ее Маргарита Готье в «Да­ме с камелиями». А итальянка Элеонора Дузе и рус­ская актриса Вера Комиссаржевская настолько глубоко проживали жизнь своих героинь, что ино­гда после окончания спектакля их бесчувственны­ми уносили со сцены. Это уже не игра, а трепет сердец актрисы и героини, бьющихся в унисон. Среди певиц им сродни неистовая Каллас и мятеж­ная Мкртчян. Лина — поразительное явление в во­кальном искусстве и яркая, неординарная лич­ность. Не знаю, чего больше в ее жизни: тонкого артистизма, немыслимости своего существования без пения или преданности православной вере и сопереживания чужой беде. В Минске у нее есть верная поклонница, молодая женщина Татьяна, привязанная из-за болезни к инвалидной коляске. И когда она однажды не смогла попасть на кон­церт, Лина приехала к ней домой и там спела. Во­обще жизнь Мкртчян — это некая парадоксальная легенда. Чего в ней только не было! Болезни, опе­рации, потери родных и близких людей. В трудные моменты она уходила в монастырь для возрожде­ния духовных сил. Долгое время не имела своего угла; теперь, слава Богу, есть однокомнатная квар­тира в Москве — некий приют духовности, интел­лектуальности и артистизма. Она знала от врачей приговор своему голосу; а через годы, когда пела Папе Римскому, он сказал, что ничего подобного не слышал. На конкурсе же Глинки известные «коллеги» в жюри ее «не заметили». Ревностные приверженцы ощутимой постановки голоса в ис­кусстве пения твердят, что у нее нет школы. А ме­жду тем у Мкртчян есть диплом об окончании ГИТИСа. Правда, иногда она может пожертвовать во­кальной позицией ради выразительности слова. Но, главное, обладает уникальной способностью жи­вописать своим голосом вдохновенные картины. Никто глубже ее не передал боль Орфея, потеряв­шего любимую Эвридику. Да, флейта, которой Глюк поручил печальную мелодию в. своей опере «Орфей и Эвридика», берет за душу. А Лина, во­преки критикующим ее, с поразительной легко­стью преодолевая неизмеримые вокальные сложности, вознесла к небесам страдающее сердце ле­гендарного певца, создав подлинный шедевр дарованным ей Богом голосом. Папа Римский не переоценил певицу. Но когда она второй раз по­лучила приглашение в Ватикан, ее не пустили. И вообще, долгое время «не пущали» в лучшие залы Москвы. Некоторые весьма титулованные жрицы вокала выступали даже с требованием запретить ей петь, и особенно в Москве, так как она «бомж», «компрометирует советское вокальное искусство и приносит ему вред». А публика между тем валом валит на концерты Лины. И со временем она стала петь в лучших московских залах с такими дириже­рами, как Колобов и Федосеев. Несколько раз вы­ступала за рубежом и пела даже в знаменитом за­ле «Карнеги Холл» в Нью-Йорке на вечере, посвя­щенном жертвам спитакского землетрясения в Армении.

Наша «лининиана» (или, как я шучу, «лининизм») началась с первых дней знакомства и про­должается поныне. Она делится своими творче­скими планами, присыпает некоторые статьи о се­бе, кассеты. Целый рассказ о Лине Мкртчян можно составить из одних лишь заглавий этих статей. Вот некоторые из них: «Космический голос», «Дарую­щая свет», «Голос моря и неба», «Певчая птица Ли­на Мкртчян», «Божественный голос и удивитель­ный дар человечности», «Заклинание душ», «Бла­женная Ассоль в «русле любви» и т. д. Вообще, рассказывать о Лине Мкртчян непросто. Будучи феноменально одаренной, она иначе мыслит и вос­принимает действительность, а проявляемая бес­компромиссность иногда вредит ей самой. Неле­пая ситуация — певица, у которой «миллионы в горле», не знает, как сама говорит, кому раньше долги отдавать. Концертов меньше, чем хотелось бы, и все же они есть. Правда, в основном — бла­готворительные, без гонорара. Программы обшир­ны и разнообразны. Но чего больше всего не хва­тает, так это широкой известности. Было время, когда по радио и на телевидении нередко звучали голоса титулованных солистов оперы, но Лина не входила в этот круг. И теперь, если бы она появ­лялась на экранах, хотя бы не так часто, как звез­ды эстрады (порой и сомнительного блеска), ду­маю, ее бы оценили по достоинству.

Минские поклонники певицы всегда в ожида­нии часа, когда она приедет, возьмет их сердца и унесет в небеса высокого вдохновения. Я прекло­няюсь перед дарованием Лины Мкртчян. У нас взаимопонимание и единение душ. Ко дню ее рож­дения как-то даже сочинил несколько строк (Ли­на родилась 7 января):

«С небес звезда Вас принесла
В рождения Христова день священный;
Быть в радость людям счастье Вам дала:
Ваш вещий голос — дар бесценный!»

Февраль 1996

© 2010. Все права защищены